Премия Рунета-2020
Россия
Москва
+5°
Boom metrics
Здоровье30 июня 2010 22:00

Врачи, суды и медэксперты: «Неправы сами пациенты!»

Почему рядовому гражданину практически невозможно выиграть тяжбу у больницы, сделавшей его инвалидом? [обсуждение]
Источник:kp.ru

Так получилось, что в моем блокноте сошлись четыре судебно-медицинские истории. В них четверо пострадавших. Прооперированные и ставшие после этого инвалидами, они вышли из больниц, как с поля боя, тяжелоранеными. Один потерял почку. Второй - способность нормально двигаться и говорить. Третья - возможность стать матерью. Четвертая, слава богу, не инвалид, но вот уже пять лет судится с врачом-косметологом, заметно подпортившим ее красоту. Многие из нас после «оперативного издевательства» тихо глотают пилюлю: «Связываться с врачами нет смысла. Никому ничего не докажешь». Эти четверо твердо решили привлечь медицину к ответственности. Все судятся. Годами. И только одна из всех сегодня доказала свою правоту и получает денежную компенсацию от горбольницы. Начиналось у Кати все, как у всех. Ей сказали: «Сама виновата, врачи ни при чем». Так на житейский язык можно перевести важное доказательство по делу - заключение судмедэкспертизы. История 1 Роды отменяются - всем спать! На исходе беременности ни разу не рожавшую Катю положили в больницу. Диагноз: «угрожающие преждевременные роды». Все девять месяцев над женщиной висела эта угроза. Накануне родов такую непростую роженицу должны были беречь как зеницу ока. Боль ударила под живот. Резко, вдруг. Катя встала и, держась за стенку, подбрела к медсестре: «Помогите...» - Было 3 часа ночи, - вспоминает она. - Дежурный врач спала в ординаторской. Сквозь сон она назначила мне обезболивающий укол. Пройдет два с половиной часа, и в родильном отделении сыграют аврал. Увы, запоздалый. К тому времени у бедной женщины произошла полная отслойка плаценты, началось сильнейшее внутреннее кровотечение. Задохнувшись, умер малыш. Надо было спасать саму больную. Наркоз. Ампутация матки. Реанимация. - Я, когда очнулась, спрашиваю: «Лялька моя жива?» - шепчет Катя. - Мне отвечают: «Нет твоей ляльки». Я плачу, а врач мне советует: «Мужу не говори. Года три протянешь, ну не получается, мол, родить. А потом все как-нибудь устаканится...» Муж Саша сидит рядом. Сегодня, когда все суды позади, им с Катей хочется все забыть. И сжечь бумаги. Особенно вот эту - заключение Приморского краевого бюро судмедэкспертизы, где написано: «Операция была необходима и привела к положительному результату». - Как это понимать? - Да так: мы должны быть врачам благодарны, что они вообще Катю спасли, - хмурится Саша. - А еще нам сказали, что мы сами виноваты - не надо было отказываться от госпитализаций... Судмедэксперты в своих выводах пишут о «дефектах диагностики». Так на их языке называется наплевательское отношение к сложной больной. В ходе расследования выяснилось, что уже после операции проспавшая Катю врач вклеила в ее медкарту листы, где расписала, как якобы боролась за жизнь женщины и ребенка. Но экспертов это не смущает. Следователь прокуратуры вынес постановление об отказе в возбуждении уголовного дела. Но пройдет еще два года, и уже в рамках гражданского судопроизводства о возмещении вреда на руках у супругов появятся диаметрально противоположные экспертные выводы. За ними пришлось ехать из Приморья в Хабаровск. Там, в Хабаровске, между «недостатками медпомощи (отсутствие наблюдения за роженицей в течение 12 часов при наличии жалоб, подмена листов в истории родов)» и Катиной трагедией эксперты нашли-таки прямую. А потом нашел ее и суд. - Врачи считают, что мы разорили больницу, - вздыхают Саша и Катя, - так и говорят людям. Город у нас маленький, на нас уже косо смотрят... И просят не называть их настоящие имена и сумму компенсации, выплачиваемой им по решению суда. История 2

Аппендицит. Две комы. Инвалид Ваня Михайлов, 26-летний молодой человек, встречает меня на автовокзале в городе Артеме. Он высок и красив, но ходит как-то боком, одна рука висит плетью. Слушать и понимать Ваню трудно, потому что речь его невнятна. Плюс заикание. До инвалидности парень служил в спецназе. Здоровья было хоть отбавляй. Вот и «отбавили» - в Артемовской горбольнице. Сюда парень угодил с обычным аппендицитом. Мы бредем с ним в эту больницу, находим хирурга Сергея Гребенникова. - Какие ко мне вопросы? - удивляется он. - Операцию я ему сделал чисто. Остальное меня не касается. «Остальное» - это наркоз. Спустя 12 минут после вдыхания через маску газа фторотана у Вани произошла остановка дыхания. Впал в кому. Откачивали в реанимации. Спустя сутки едва живого отключили от приборов и перевели в обычную палату. Когда через два дня, так и не приходя в сознание, больной, считай, уже шагнул на тот свет, его помчали на «Скорой» во Владивосток, в крайбольницу, где и не дали умереть. Но разве последние шесть лет с диагнозом «психоорганический синдром, хореоидный гиперкинез, тетрапарез» это жизнь? Они с мамой решили бороться и доказать, что Ваню чуть не убили наркозом - аппарат ли был неисправен, передозировка ли вышла. Продали машину, квартиру. Слетали в Санкт-Петербург на обследование, где парню поставили сопутствующий диагноз: «энцефалопатия смешанного генеза: токсическая (медикаментозная) и дисциркуляторная».

Ваня Михайлов - бывший спецназовец - после операции с трудом ходит и говорит, рука его не слушается...

Ваня Михайлов - бывший спецназовец - после операции с трудом ходит и говорит, рука его не слушается...

И вроде читается в этой фразе, что артемовские врачи, что называется, дали Ване по мозгам чем-то совершенно убойным. Но назначенная прокуратурой судмедэкспертиза назвала это «маловероятным». Эксперты отметили «недостатки оказания медпомощи: нет записи анестезиолога, больной не был переведен в палату интенсивной терапии, не проведено нейровегетативное торможение c целью защиты мозга, перевод из реанимации в хирургическое отделение был ранним и необоснованным...» Но вывод сделали неожиданный: между этим бардаком и превращением Вани в калеку «прямой причинно-следственной связи не имеется». Как поведал на голубом глазу на суде главврач больницы Михаил Раксин, до операции Ваня... отравился грибами, а потом, уже в больнице, «умудрился еще и употребить алкоголь». - Это неправда, - возмущается Ванин адвокат Максим Чихунов, - в деле нет ничего в подтверждение домыслов Раксина. Эксперты тоже перевели все стрелки на самого инвалида. Они предположили, что виной всему некий «аномальный сосуд» и что он аукнулся бы парню за просто так, без наркоза. Проверить эти фантазии невозможно. Но в деле Вани Михайлова имеются и достоверные факты. Было установлено, что своего согласия на масочный наркоз он не давал, а его подпись на бланке добровольного информированного согласия в больнице подделали. И буквально по горячим следам, когда Ваня то жил, то почти умирал, наркозный аппарат был списан и разукомплектован. Горздрав подсуетился и заменил его новым. - Не доказано, что остановка дыхания у истца произошла из-за неисправности наркозного аппарата, - отбил все вопросы главврач. Собственно, никто - ни милиция, ни прокуратура, ни суд - и не пытался это «копать». Ване в его претензиях к больнице отказали. Сначала Артемовский городской, а потом и Приморский краевой суд. Теперь он надеется на Верховный. Как и в предыдущей истории с Катей, местная богиня Фемида, «руководствуясь отсутствием причинной связи», скопировала свои решения с актов судмедэкспертиз. История 3

«Летальный исход? Согласен!» История Дмитрия Привалова (имя и фамилия по его просьбе изменены) уже появлялась на страницах «КП» (см. номер за 4.09.2009 и на сайте kp.ru). Во время несложной эндоскопической операции в отделении урологии владивостокской горбольницы № 2 Дмитрию оторвали мочеточник, а следом, чтоб тут же не помер, отрезали почку. Откачали и выписали на все четыре стороны. Прошло почти 2 года. Чего добился пострадавший? Да ничего. Один отказ в возбуждении уголовного дела следует за другим. А все потому, что есть заключение Приморского краевого бюро судмедэкспертизы. В нем все то, что приключилось на операции, специалисты назвали «редким непрогнозируемым осложнением». Дескать, дряхл был твой мочеточник, вот и оторвался. А потому «дефекта оказания медпомощи не установлено». Надо отдать ему должное: став инвалидом, Дмитрий все равно продолжает борьбу. Теперь он пытается доказать в суде, что согласия на экстренную ампутацию почки не давал, хотя врачи утверждают обратное. Лечебное учреждение предоставило типовой бланк информированного добровольного согласия, где якобы рукою Привалова написано, что он... согласен на все! - Больной при поступлении в стационар подписал соглашение, в котором оговаривались различные формы осложнений, в том числе и летальный исход, - буднично пояснил один из «соавторов» злосчастной операции, бывший на тот момент и. о. завотделением, врач-уролог Вадим Грехнев. Удивительный документ Привалову очень хотелось увидеть своими глазами. И он обратился с ходатайством его получить. Шло время. Наконец его просьбу рассмотрели и удовлетворили частично - выдали бумагу в виде трудночитаемой копии. «Я понимаю, - говорится в ней, - что проведение анестезии, операции и лечение после нее сопряжены с риском... неблагоприятного (смертельного) исхода». - Да не подписывал я такого! - горячится Привалов. - Добьюсь почерковедческой экспертизы и докажу! Желая ему успеха, вспомнила Ваню Михайлова и его «согласие» на масочный наркоз, подделку подписи врачом. Ну и что? Суд и прокуратура этот факт проигнорировали. История 4

Морщина и авось Когда красивая женщина хочет стать еще красивей, никто и ничто не может ей помешать. Ольгин печальный опыт - тому подтверждение. Серию косметологических уколов она получила, можно сказать, по случаю. Врач-дерматокосметолог Ч. в свободное от основной работы время предоставляла свои услуги на дому или по месту работы. Проще говоря, Ч. ходила с шприцами и препаратом - убийцей мимических морщин по квартирам и офисам. Полная анонимность: ни медкарты, ни фотографирования пациента до и после манипуляции, ни расписок с квитанциями. Ч. действовала нелегально, не имея лицензии на частную практику. И колола неведомо что. Уверяла, что средство (диспорт) - высший класс, срок годности в норме. Ей верили на слово. Сертификата на препарат не спрашивали. Впрочем, его и не было. После трех таких уколов на Олином лице уже пять лет асимметрия. С тех пор пострадавшая судится с Ч. Поначалу казалось: победа близка! Приморское бюро судмедэкспертизы во главе с заведующей отделом сложных экспертиз, местным светилом в своей области доктором медицинских наук Ольгой Дмитриевой, сделало вывод: «Диагноз: «токсический симптом, последствия введения диспорта, причиненные в результате дефекта техники введения препарата либо использования некачественного препарата. Вред здоровью средней степени тяжести по признакам длительного расстройства». То же самое доктор Дмитриева сказала и на допросе: «Заболевание Ольги В. было вызвано введением диспорта». Обнадеживающе сурово звучало обвинительное заключение по уголовному делу: «Ч., действуя незаконно, умышленно, легкомысленно и небрежно, осознавая общественную опасность..» Но суд затянется. Пройдет год. И судмедэксперты во главе все с той же Ольгой Дмитриевой выдадут «заключение наоборот»: «Нельзя сделать вывод о причинно-следственной связи между патологией и инъекциями». Внезапному обороту событий поспособствовала «тяжелая артиллерия» - профессор, доктор наук, внештатный эксперт Росздравнадзора по косметологии Яна Юцковская. Если высокий профессионализм эксперта заключается в умении представить черное белым, то это как раз про нее. Благодаря особому мнению Юцковской доктор Ч. выглядит в заключении судмедэкспертизы безупречной, как таблетка в рекламе: «Препарат применялся согласно... технологии, суммарная доза не превышала рекомендуемой». Но с чего так решила профессор, когда в этой подпольной истории нет ни лицензии, ни медкарты, нет сертификата и прочих подтверждающих документов? Не иначе как по наитию. Надо ли говорить, что решил суд, в очередной раз продемонстрировав безразмерные возможности экспертизы - главного двигателя нашего правосудия?.. Можно сделать вывод... - Разбирая так называемые врачебные дела, мы стараемся подходить к ним максимально объективно, - убеждает меня при встрече заведующая Приморским краевым бюро судмедэкспертизы эксперт высшей категории Александра Голубева. - Более того, мы даем подписку и несем ответственность за дачу заведомо ложных заключений. - Есть ли примеры привлечения эксперта к такой ответственности? - М-м, - задумалась завбюро. - Честно сказать, не припомню. Не вспомнили мы с ней и «дел врачей» с обвинительными приговорами за нанесение вреда пациентам. И это при том, что растет количество обращений граждан и проводимых краевым бюро экспертиз. И, кроме того, по словам Александры Голубевой, в большинстве случаев (в 60 процентах экспертных заключений) устанавливаются дефекты оказания медицинской помощи. Однако, как видно из рассказанных выше историй, даже если такие дефекты выявлены, совсем не обязательно они признаются экспертами причиной несчастья. Но почему? - Краевое бюро судмедэкспертизы и лечебные учреждения - одна территориальная система здравоохранения. А значит, у них один бюджет и одна отчетность, - объясняет знающий толк во «врачебных делах» адвокат Валерий Уваров. - Отсюда и перевес заключений в пользу врачей. - Более того, существует негласный запрет бюджетным учреждениям на выплаты в пользу пациентов. И любое отступление от сметы расходов считается нецелевым использованием средств, вплоть до уголовно наказуемого деяния. Получается, больницы, даже если знают за собой вину, просто вынуждены судиться с больными, - считает председатель общественного совета по защите прав пациентов при Росздравнадзоре, президент общественной организации «Лига защиты пациентов» Александр Саверский. Кстати говоря, не в общественных ли организациях наше, пациентов, спасение? Я нашла одну такую во Владивостоке. Называется «Независимая медико-правовая экспертиза». А главным экспертом там... уже знакомая нам Ольга Дмитриева, завотделом сложных экспертиз Приморского краевого БСМЭ. Независимей некуда. КСТАТИ Встать! Эксперт идет! - С точки зрения закона никакие доказательства не имеют заранее установленной силы, все должны проверяться и оцениваться. Но экспертные заключения принимаются судами, как правило, априори. Думаю, если нет личной заинтересованности в исходе дела, судьи просто боятся спорить и обнаружить свое незнание в специальных областях, - считает адвокат, в недавнем прошлом судмедэксперт (стаж - 21 год) Майя Топольскова. Хотя порой и уровень самих экспертов ниже всякой критики, - продолжает она. - Так, каждые 5 лет специалист обязан пройти курсы по повышению квалификации. А на деле выдается один бессрочный сертификат, и все, не надо никакой переаттестации. Плюс ведомственность: «Своих не сдадим. Сегодня ошибся ты, завтра я. Нам не жить друг без друга». Суд принимает экспертизу за истину в силу того, что она проведена в государственном учреждении с привлечением специалистов, имеющих большой практический стаж, научные звания, ученые степени, - говорит Топольскова. - Но такой подход подменяет понятие истинности понятием компетентности. И ставит экспертное заключение вне критики, вне подозрений.